После жаркого кабинета прохлада в личной комнате шефа кажется спасительной. Утаскиваю у него из холодильника пару долек ананаса — после отгремевшего дня рождения полки ломятся от ягод и фруктов, — делаю шаг в сторону к зеркальным дверцами шкафа. Помаду цвета berry растушевываю по губам пальцем, а потом вздрагиваю, когда смотрю на руки, потому что след ровно такого оттенка у меня всю жизнь остаётся на коже после того, как берут кровь. Левой рукой на ходу провожу по кожаным спинкам ряда кресел, замок двери привычно уже щелкает под правой. Коллега из внутреннего кармана ярко-синего пиджака изящным движением вытаскивает пряник-цветочек с нежно-розовой глазурью, в голубом прищуре пляшут чертики, голос урчащий. В моей жизни стало гораздо меньше тактильного, место которого заняло визуальное, и с непривычки я теряюсь во всех этих знаках и оттенках, но волшебство по-прежнему вокруг.