В среду я выползла с работы в 21:30. В четверг главный айтишник гнусно хихикал над тем, как в восемь вечера накануне я вытянулась в кресле и сидела уже босиком, совершенно обессилев, а я могла лишь лениво отмахиваться, потому что хотела умереть — от головной боли и просто. В пятницу шефи решил при рабочем дне до 15-45 поставить совещание на 15-30, так что с букетом — тем самым — в обнимку я вышла из офиса в шесть вечера. Кажется, оба руководителя не лукавили, обещая нам ещё более тяжёлый год: такими темпами я либо умру, либо стану непобедимой. В тот же день честно попросила человека держаться от меня подальше (Нелл, подхватывай, ты знаешь текст), потому что я начинаю привязываться, а это совершенно лишнее. Словами той же Нелл очень хорошо можно описать происходящее в моей жизни: "Катя, ну, Катя, ну что же ты так убиваешься; ты же ведь так убьёшься". Столь самозабвенно фигню я давно не творила, со времён две тысячи шестнадцатого, который объявился вдруг снова сообщением в телеграме от человека, заблокированного во всех остальных соцсетях. Решительно не понимаю, что происходит, и не знаю, как отключить голову — чем дольше я думаю и анализирую, тем больше во всём этом безобразии вязну. |
воскресенье, 20 января 2019